Архимаг [СИ] - Ян Анатольевич Бадевский

— Держись! — крикнул Иванов, когда Бродяга резко развернулся, уклоняясь от спиралевидного импульса, прошившего пространство.

Щит, который я установил вокруг капсулы, затрещал под ударами рассеянной энергии. Похоже, даже здесь, в многомерной войне, эфир работал — но его потоки были искажены, словно течение реки, перегороженной плотиной.

— Они нас заметили! — Вжух отбросил баночку с горчицей и вцепился в подлокотник.

Из глубины лабиринта вырвалось что-то — не корабль, не существо, а скорее идея атаки, воплощённая в луч сжатого сияния. Бродяга рванул в сторону, но удар всё равно задел нас — капсула вздрогнула, а по прозрачным стенам поползли трещины, мгновенно зарастающие протоматерией. Щит просел, магические каналы загудели от напряжения.

— Щит не выдержит второго удара! — я почувствовал, как эфир вырывается из-под контроля. Узлы напряглись, энергия подпитывала технику, затягивая прорехи.

— Я делаю, что могу! — Бродяга резко изменил траекторию, нырнув в складку реальности. Мир вокруг сжался, превратившись в тоннель из переплетающихся линий, а затем снова развернулся — но теперь мы летели параллельно битве, а не сквозь неё.

Вдруг…

Голограмма перед Ивановым вспыхнула, и в капсуле раздался новый голос — низкий, металлический, без эмоций, но с непререкаемой властностью:

— Неопознанный модуль. Вы вторгаетесь в зону конфликта Нерушимой Системы. Назовите идентификатор.

Иванов и я переглянулись.

— Это командующий Предтеч? — спросил я.

— Я — Автократ Третьего Кольца, ответственный за данный сектор. Ваш модуль не соответствует ни одной из известных конфигураций. Последнее предупреждение: назовите идентификатор или будете уничтожены.

Бродяга внезапно ответил за нас — его голос стал глубже, обретя странные модуляции, будто в нём зазвучали десятки других существ:

— Идентификатор: «Странник Последнего Порога». Доступ: Триада. Приоритет: Альфа.

Молчание.

Затем голос Автократа изменился — в нём появилось… удивление?

— Подтверждаю. Доступ распознан.

Иванов выдохнул.

— Теперь, может, объясните, что здесь происходит? — спросил я.

— Война, — ответил Автократ. — Первородные атакуют наши многомерные узлы. Мы удерживаем линию, но их прорыв неизбежен. Если вы здесь — значит, Триада решила вмешаться.

— Мы не от Триады, — признался я. — Но мы с ними говорили.

Ещё пауза.

— Тогда слушайте внимательно, — наконец произнёс Автократ. — Если вы хотите выжить в этой битве — следуйте моим указаниям. Потому что следующий прорыв Первородных будет здесь.

— Свяжитесь с Триадой, — сказал я. — Мы — посланники. У нас чёткая задача — встретиться с Планировщиком и договориться о прекращении конфликта. Вы должны выставить меня в качестве парламентёра.

— Они вас уничтожат, — возразил Автократ.

— Первородные знают, что я приду. Назовите имя Гримауна. Скажите, явился посол и хочет обсудить тему Живого Хаоса.

Капсула содрогнулась.

Где-то в глубинах многомерного космоса что-то проснулось.

И оно смотрело прямо на нас.

— Мы пропускаем Гримауна.

Не знаю, как это произошло, но боги, потомком которых я себя считал, услышали наш разговор. Одновременно с этим волны искажений многомерности улеглись. Шестое чувство подсказывало: битва приостановлена.

Весь диалог происходил на ментальном уровне.

Я не ощущал языковых барьеров.

Думаю, силы, схлестнувшиеся в этой части вселенной, настолько превосходили людей по своей мощи, что спокойно сметали любые блоки и проникали в самую суть моего разума. Не удивлюсь, если эти существа вышли за пределы всех известных языковых систем.

— Домоморф посланника движется к вам, — констатировал Автократ.

— Мы видим, — ответило нечто.

Бродяга нырнул во фрактальное переплетение.

Многомерность за пределами капсулы обрела привычный вид — серая неопределённость, сложенная из бесчисленных конфигураций.

Бродяга вздрогнул, и реальность вокруг нас сложилась — не так, как прежде, а словно кто-то взял ткань мироздания и аккуратно завернул нас в неё. На мгновение я увидел разрез — бесконечную плоскость, усеянную геометрическими фигурами, которые не должны были существовать в трёхмерном пространстве. Треугольники с семью углами. Сферы, внутри которых пульсировали чёрные звёзды. Столбы из света, изгибающиеся под невозможными углами.

А потом…

Мы оказались на планете Первородных.

Первое, что я понял — здесь не было поверхности в привычном смысле. Мы не стояли на земле, не парили в воздухе. Мы просто находились, будто само понятие «низ» здесь не работало. Вокруг простирался ландшафт, но он не подчинялся никаким законам перспективы.

Ландшафт был живым.

Горы здесь не стояли на месте — они росли, как кристаллы, вытягиваясь из невидимого центра и тут же рассыпаясь в пыль. Реки текли вверх, вниз и в стороны одновременно, их воды переливались цветами, которых нет в человеческом спектре. Время от времени капли отрывались от потока и застывали в воздухе, превращаясь в крошечные зеркала, отражающие что-то из других измерений.

А потом вокруг нас сформировалась комната.

Нет, не комната.

Ангар.

Обширное замкнутое пространство с каменным полом и сводчатым потолком, под которым плавали светящиеся шары. Ни окон, ни дверей, ни иной перспективы.

На полу вспыхнули ярко-голубые узоры, проступили светящиеся линии, очертился круг.

Бродяга незаметно приблизился к центру круга, и я увидел завихряющиеся вдоль периметра энергетические сгустки. До моего слуха донеслись завывания ветра в несуществующих водосточных трубах и бесплотный голос:

— Ты отправляешься в метрополию, посланник.

Метрополия.

Центральный мир империи богов.

Ангар исказился.

Энергетическая труба увлекла Бродягу вверх, к истаявшему потолку, и ещё дальше — в уже знакомое безвоздушное пространство. Непостижимый коридор, где сами направления утратили смысл.

Энергетический коридор рассыпался, словно разорванная паутина света, и перед нами открылось нечто, заставившее мой разум на мгновение онеметь.

Чертоги Ушедших.

Я ожидал увидеть город. Дворец. Может, гигантскую станцию, парящую в космосе. Но это…

Это было место, где архитектура становилась философией.

Колонны — нет, не колонны, а вертикальные реки застывшего света — вздымались ввысь, теряясь где-то в бесконечности. Их поверхность переливалась, словно жидкий металл, но при ближайшем рассмотрении оказывалась абсолютно твёрдой, холодной, как вечность. Между ними зияли провалы — чёрные, бездонные, сквозь которые просвечивали далёкие звёзды.

Пол — если это можно было назвать полом — состоял из ступеней, расходящихся концентрическими кругами, будто кто-то бросил камень в зеркальную гладь пространства. Они не были плоскими: каждая слегка изгибалась, образуя идеальные параболы, а между ними струился туман, похожий на жидкий серебряный дым.

И тишина.

Не та тишина, что бывает в пустых помещениях. Другая. Абсолютная, всепоглощающая, как будто само время здесь замедлилось до